Вместо того, чтобы ворчать про работу (сегодня отличился еще один докладчик - решил просто кусками поцитировать "Цимбелина", подойти к нам до начала и просто сообщить о своем намерении использовать в докладе этот текст ему, видимо, не позволила особая академическая религия; вообще очень заметно: чем надутее щеки, тем меньше понимания самых простых вещей + пришлось потом уже в другом, куда более абсурдном месте попереводить с французского на английскиЙ, потому что девочка, делавшая вид, будто она последовательная переводчица с французского, совсем не понимала, о чем речь, а Л. - тот аж с итальянского синхронил по тем же причинам, повеселились в целом) поделюсь прекрасным. Во-первых, дама, которая делает мне педикюр (замечательная женщина, кстати), оказалась любительницей Хаксли. Беседа о "Дивном новом мире" сообщила визиту в салон новые краски. Во-вторых, мир для меня больше не будет прежним. Я посмотрела "Красавицу и чудовище" Кокто 1946 года. Перед этим посмотрела мультфильм 1991 года (don't ask me why). Жан Маре в виде чудовища - чистый котик, ушки двигаются! Ну и финал феерический, конечно. Почему я не посмотрела этот фильм в семнадцатилетнем возрасте? Вся моя женская жизнь могла сложиться иначе:)

Видимо, это старость. Словила себя на том, что воспринимаю искреннее непонимание организатором конференции необходимости прислать синхронистам хотя бы тезисы выступлений (американская как бы исследовательница, которая начинает цитировать страницами (!) Берка с его размышлениями о Французской революции, а потом еще Кольриджа - а то вдруг синхронисты заскучают - сегодня мой личный враг) как простое человеческое неуважение. Как можно десятилетиями участвовать в конференциях, печатать свои переводы и всячески демонстрировать свою светскость и академичность, а потом с прозрачным лицом говорить: "ну, вы же справитесь". Да справимся, конечно, куда мы денемся. Но есть же нормальные коллеги. На всякий случай, я когда в качестве докладчика выступаю и знаю, что будет синхрон, всегда даю синхронисту хотя бы список цитат, которые прозвучат в моем тексте.

про пение

Пение, в целом, по-прежнему чистая радость. Вчера пела арию Далилы (браузер-идиот исправляет на "арию Данилы") - год не могла въехать музыкально, зачем там все так. Я вообще французскую оперу мало понимаю, учиться и учиться еще. И вдруг поняла - про эту конкретно арию. А еще поняла - после просмотров и прослушиваний разных Далил, - что мне не хватает внутреннего коварства для этой арии. Цинизма - сколько хочешь, агрессии - пожалуйста, а вот коварства не достает. Когда мне было 13-14 лет, я занималась в вокальном ансамбле ДП, преподавала у нас знаменитая Раиса Григорьевна Борщевская (я потом 25 лет не пела правильно, а база осталась все равно). Так вот - ей на днях исполняется 97 лет. Секрет долголетия она видит в том, что никогда не была замужем и не имела детей, но всю энергию расходовала профессионально. Думаем, девочки, думаем.

Сегодня выходя с работы (т.е. с филфака) встретила коллегу (мы с ней вместе работали еще в Кульке годы назад - она просто блестящий преподаватель английского, один из лучших, когда-либо мне встречавшихся, тогда совмещала университет с Кульком, потом ушла на полную в университет). С радостью здороваюсь, ловлю какое-то сомнение во взгляде. Вдруг она с интонацией человека, обрубающего мосты, сообщает: "А ведь я сюда в последний раз, трудовую забрать. Не могу больше, ухожу на постоянную в Эрмитаж. Скажите, что я это правильно делаю! А то здесь (т.е. в СПбГУ) я из преподавателя превратилась в канцелярскую крысу." И тут я понимаю, что люто завидую ей и поддерживаю всецело. И только крошечный островок венгерского языка в безугорском море еще держит меня в этих обессмысленных почти стенах.

А еще я задумалась (на мысль натолкнул вопрос коллеги): отчего муж и сын упорно не читают мои переводы? Я-то картинки мужнины смотрю - и ничего, жива. Это у меня вышла волшебная книжечка одна, а они в нее даже не заглянули (хотя я даже вспорола целлофан, призванный уберечь содержание книги от слишком юных и несведущих глаз).

Как-то в отдельные дни вдруг начинают аккумулироваться какие-то вещи или явления. Сегодня, например, мне все хамили. Сначала нахамила в письме бухгалтер "Проекта Балтия" - т.е. я думаю, она не собиралась хамить, просто фраза "Приношу свои извинения за накладку. Зря Вы раньше не написали - за своими деньгами надо следить," почему-то показалась мне жутко неприятной по внутренней интонации: вроде как и извинилась и в то же время пнула. Но дальше - больше. В магазине "Дикси" на ул. Гороховой 17 на кассе кассирша с неприятно-громким голосом (она меня, кстати, насторожила еще когда я стояла в очереди) неожиданно наехала на меня с обвинениями, будто я разорвала сеточку мандаринов по 130 руб./кг и набрала их в пакет как развесные по 89 (так себе и представляю себя разрывающей когтями сеточку - если честно, мандарины брала в большой коробке, сеточек там не было и близко, даже не сразу поняла, о чем она). Про остальное даже писать в стиле "старая жалобщица-перечница" не хочется. А так все ничего. Однако чувствую, ноосфера что-то пытается мне сообщить:))

про искусство:))

В предыдущих двух записях дважды же фигурирует слово "обреченно" - это бессознательное прорывается наружу:)) На самом деле сегодня уже все не кажется таким печальным, как вчера, когда с поезда пришлось идти сразу на работу и дико хотелось спать, из-за чего даже неглупая и местами вполне себе глубокая шведская драма на Новой сцене Александринки чуть не утонула в сонном сознании. Вспомнили, что сегодня последний день вермееровского "Географа" в Эрмитаже - побежали. Поразительная картина. Сзади все завалено, а ты смотришь и не можешь оторваться, потому что незначительное мгновение жизни, текучее в своей банальности, вдруг обретает свет и озадаченную плоть (фу, как цветисто написала, но честно было такое ощущение). Ну и Фабр, конечно, отличный - рядом с Рубенсом, Снейдерсом и Ван Дейком сложно представить что-либо более логичное. Думала про Энсора + благодаря Фабру каждый второй экспонат в Эрмитаже теперь кажется его рук делом.

В магазине попалась на глаза тушка утки. Каждый год мы тихо мечтаем с В., что кто-нибудь, наконец, позовет нас на Новый год в гости, но потом обреченно комкаем мой др и сажаем в духовку утку или индейку и зовем к себе. Чувствую, в этот НГ, если позволит погода, сядем где-нибудь вдвоем под елочкой:)) Upd. В. предположил, что после публикации этого поста если нас и пригласят в гости на НГ, то это будут какие-нибудь свингеры-каннибалы.

Сценка в бассейне. По соседней дорожке плавает пара средней упитанности и умеренной спортивности, предположительно одних лет со мной. Плавают небыстро, головы держат над водой, поэтому у них получается еще и переговариваться. Мужчина идет первым, за ним женщина. "Я гуляш сделаю," - сообщает женщина. "Гуляш не буду," - без энтузиазма реагирует мужчина, не поворачивая головы. "Тогда по-французски". Пауза, потом мужчина обреченно реагирует не без некоторой иронии в голосе: "По-африкански." "А с чем," - продолжает расспросы женщина. "Ни с чем," - раздраженно отвечает мужчина. "Значит, с рисом, - успокаивается женщина, - надо тогда мяса купить по дороге."

At times I feel totally useless, but then I find something someone asked me to, or give a piece of information to someone who needs it, or play with Senya, and feel less useless.

Вечерок не пропал.

Поднимаясь по лестнице, мы видим, как профессор Б. уже стоит на галерее перед открытой дверью квартиры - он вышел с ходунками, на днях упал выходя из дома, теперь вынужден несколько дней передвигаться только по квартире - и курит. Профессор видит нас, машет. Заходим, я завариваю чай ("Распутин, мне нравится этот чай" - "Там цветочки-травки какие-то?" - "Да, часто его пью"). Садимся. После ритуальных сообщений и расспросов, связанных с общими знакомыми и недавними событиями, спрашиваю про то, про что уже несколько человек спрашивала (с разным успехом); поскольку профессор Б. не большой любитель театра (это мне, в принципе, давно известно), переходим к истории его отъезда, точнее, ухода из Венгрии в декабре 1956 года, когда он, будучи на тот момент сотрудником одного министерства, после месяца раздумий "ехать, не ехать" выписал себе пропуск якобы для инспекции приграничных школ и отправился, как правильный скаут ("Я же старый скаут, я знал эти горы") в деревни поближе к Австрии. Переходя из деревни в деревню, наткнулся на русских - те отвели его к венграм, мол, разбирайтесь, венгры вернули в предыдущую деревню, но к тому моменту профессор Б. уже вычислил, когда ходит патруль, и без особых проблем на рассвете перешел границу. Сразу после перехода сел покурить. Из кустов голос: "Вы венгры?" Несколько человек вокруг откликнулись. Голос попросил помочь перебежчикам с детьми. В Луцмансбурге профессор Б. переоделся - во взятом с собой рюкзаке было черное пальто, шарф и шляпа - и из великовозрастного скаута превратился в молодого исследователя. Достал из ботинка припрятанные 10 долларов, купил 2 банана и бутылку кока-колы ("Это была моя первая и последняя бутылка кока-колы, а ведь тогда ее еще из настоящей коки делали, а бананы я помнил еще из довоенного детства.") Потом были американская миссия в Вене, кафе "Европа" у венской оперы, нидерландское посольство (где можно было отметиться в качестве "друга Нидерландов" - у профессора Б. была в анамнезе небольшая статья про венгров-протестантов, бежавших от турок в XVI веке в Голландию и вернувшихся потом в Трансильванию с новыми знаниями), но в итоге будущий профессор оказался в Геттингене, откуда потом перебрался в Канаду. Потом обсуждали венгерские законы (средневековое право, момент возникновения частных юридических документов как результат соприкосновения двух культур - чаще всего христианской и еврейской - когда надо было фиксировать сделки на бумаге, так как клятвы и честное слово между представителями разных общин уже не работали), абсурдность репрезентативного отбора присяжных (опять же в средневековом обществе присяжные были гомогенны, на их единодушие можно было ориентироваться; сейчас набор по расовому и тендерному признаку абсурден - ведь если они соглашаются, значит, они члены одного сообщества, руководствуются одними и теми же соображениями этически и юридически, а если не соглашаются, то и вердикт вынести не могут). Еще беседовали о близости общего права к средневековому (когда не надо обязательно доходить до суда) и о влиянии кодифицированного наполеоновского права на русскую систему. Потом профессор Б. сетовал на испытываемую им в свои восемьдесят шесть лет скуку ("я все видел, а что не видел, уже не так важно, интеллектуально меня еще что-то может будоражить, но в жизненном смысле, я заскучал"), я предположила, что знание растяжимо, а вот с жизненным опытом может начинать работать генетическая программа на самоуничтожение, и что у людей, побывавших в открытом космосе, например, эта программа может меняться, как у существ, преодолевших свою земную заданность. Профессор Б. повеселел. Мы еще пообсуждали исконную живость и хорошее пищеварение языка, способного перемолоть массу явлений, избавиться от лишнего и развиваться дальше (говорили про Надашди, переводы и Кронгауза). Профессор совсем развеселился, рассказал, как начал курить в 15 лет во время штурма Будапеште, когда с матерью прятался в подвале дома художника Кметти - у них с женой были запасены коробки сигарет, их-то он и начал курить: таскал по одной в надежде, что хозяева не заметят. В общем, вечерок не пропал. Почему-то захотелось это сюда записать.

С другой стороны, все это ужасно интересно - опыт притирания, я имею в виду. Что-то я маму в предыдущем фрагменте сильно демонизировала:) На самом деле, она человек исключительно пытливый и социальный. Это я угрюмая молчальница дома. Зато ощущаю, как мне важно состояние сосредоточенности. Кто меня знает снаружи - в социуме, не подозревает, конечно, что я такое внутри, за письменным столом или на прогулке. Пока готовилась к лекциям - а эти лекции для внешнего слушателя про русскую культуру (кино, например) дико полезны мне всегда: так посмотришь - и все логично получается, и психовать так не надо, все на месте, рефлексия идет, имеем абсолютно то, что заслуживаем, есть качественные проявления, есть слабые, но отделить одно от другого, в целом, труда не составляет. + как-то вдруг становится отчетливо видно, какая у кого (из "творцов") маркетинговая стратегия. У Прилепина - одна (ну очень маркетинговая - до такой степени, что он сам в нее верить начинает, кажется), у Шнурова - другая. Про кино - отдельный веселый разговор: глубина и структура, конечно, проигрывают внешней составляющей, ну а как вы хотели? Глянула даже сериал "Таинственная страсть" - но уж очень слабо, до тошноты, не смогла даже одну серию посмотреть, только фрагментами, на перемотке, слишком примитивная драматургия, плохая режиссура и диалоги (при том даже, что местами документальные). Вот было бы круто настоящий сериал про это увидеть. Но вдруг и тут что-то сыграло - линия Бродского оказалась неожиданно понятной, и актер в своей отстраненности и каком-то психофизическом смысле "попал" в точку, как мне кажется. Ну и я всегда брезговала текстами Аксенова (помню лет в восемнадцать пыталась понять, что так перло родителей от него, и была крайне разочарована) - видимо, не случайно. Что еще? Проматываю через мозг тонны мемуаров про 1956 год. Понятно только, что ничего не понятно (и тогда было большинству). Еще смотрели с Г. рукописи Енё Рейтэ - а-а-а! - особенно дневники, где потом про секс: почерк постепенно уходит в полную непонятность.

К чему могут сниться: рыжий кот, семейство выдр (и те, и другие живут у покойной Лялечки), мои звонки заводчикам вьетнамских (!) кошек с расспросами об этих кошках и фальшивыми сожалениями, что брать мы их не будем (заводчиков это приводит в недоумение и ярость, но я уже решила, что компаньона лялиному коту будем брать из приюта)? Отчасти обилие животных - отклик на реплику из фильма Ernelláék Farkaséknál, посмотренного, наконец, вчера. Кино хорошее, с легким драматургическим провисим в середине, но в лучших традициях безысходного семейного дискурса - американского и бергмановского (+ ряд собственно венгерских тем, ну, и aparegény, куда без него). Очень устала; рабочее путешествие с мамой оказалось неожиданно непростым испытанием. То ли я уже так отвыкла с мамой жить в одном пространстве, то ли отдалилась в своем внутреннем жизненном ритме от нее настолько. То, что когда-то в детстве не вызывало вопросов, теперь стало восприниматься как симптомы большой внутренней проблемы (маминой и моей как следствие). В любом случае, есть стойкие ощущения а) смещенных ролей (в смысле "мама - это я"), б) усталость от необходимости все время вести какой-то диалог (господи, спасибо за немногословного мужа!) и объяснять свои действия, которые маме (я же вижу) кажутся таинственно-непонятными; в) не зная структуры моей жизни, мама демонизирует некоторые проявления:) и делает довольно своеобразные (to say the least) выводы. Ну и я уже начала бояться сказать, сделать, намекнуть, чтобы не запустить разрушительные процессы у нее в голове (а стоит там что-то запустить - все рушится, мозг у мамы работает как ядерный реактор: стресс - даже положительный - ведет к драматическим физиологическим последствиям). Очень тяжело сосредотачиваться для работы.