Вчера, когда я пробегала после работы мимо стендов разных дружественных людей в Манеже, заглядываясь на книжки, меня окликнул один знакомый и спросил, какие книжки я регулярно перечитываю. Я на момент зависла, вспоминая. Набор вышел очень странный: какие-то статьи и письма Тургенева, "Последние дни Сократа" (они у меня почему-то на английском, но, по-моему, в исключительном переводе, сколько раз раскрываю - всегда хорошо, я их даже ношу с собой для успокоения периодически), Eyeless in Gaza, Under the Net, лотмановская книжка про Карамзина (эта просто haunts me), Mészöly + нортоновская антология английской литературы, Баратынский. И все, между прочим. Больше я практически ничего не перечитываю (так чтобы регулярно). Ну, может, Герцен иногда?

hogy ne értse akinek nem szántam

az a fura érzés: amikor jössz haza fárasztó munka után és ott a te férjed az egyik barátnőd volt férjének segít és ugyanannak a barátnődnek a fia a konyhádban ül és eszik, és látod hogy mind a két férfinak hiányzik az otthon és a barátnődet nem érdekli, de nem is akarod neki mondani.

Вчера синхронили коллоквиум по "Московскому дневнику" Беньямина. Какое-то уютное это все. И хотя очень многие убеждают меня в том, что Беньямин overrated, я все равно испытываю к его текстам не всегда мне самой понятную нежность. Потом пили за выживание нашего вида.

На днях (дни нынче насыщенные - на прошлой неделе вообще не было выходных, четыре дня синхрона, два - последовательного перевода - urban development, law, economics, photography, пары, экзамены, отредактировала книжку, прочитала лекцию про венгерскую фотографию, сегодня опять пара, зачет, синхрон - и так до 31 мая...) объясняла одной прекрасной бывшей своей студентке, почему в университете стало так некомфортно и мерзко. Пытаясь подобрать подходящий образ, представила себе горку из бокалов для шампанского: если сверху лить шампанское, то в нижних бокалах будет хоть и немного, но шампанского, а если лить говно - ничего в них и не будет кроме говна. Вчера ехала утром в бассейн и вдруг резко осознала, что мой сын закончил среднюю школу. Охренела. Но не надолго. Не успеваю надолго охреневать.

Снилось вчера: 23 только что кастрированных кота. Зачем? Что это значит?

Коллеги оценят (короткий диалог с давним и мудрым знакомым, не переводчиком): - Оксана, добрый вечер! не поможете ли мне решить филологическую проблему: У Петера Тимара в 92-м был фильм, переведенный в как "Игра в карты". Собственное название фильма "Csapd le csacsi!" автоматический переводчик определяет, как "Захлопнуть свою задницу!" (Пардон!). Нет ли здесь какой-нибудь идиомы? - Это действительно название игры в карты. Автоматическим переводчикам доверять не надо:)) Лучше живым.

Бывают бесконечные рабочие дни: если что-то и скрашивает их, так это обмен репликами в утреннем автобусе с феерическим товарищем (сотрудником Эрмитажа, между прочим:)). Спрашивает, куда я, в универ, на работу, потом сюда - показываю на главный штаб. Сочувственно гладит меня по руке. Но ничего, говорю, послезавтра, вот, Кудрина буду синхронить. Он мне в совершенно некрасовском ритме: Дай бог тебе и Кудрина хорошего. Я ему: а дальше - та-та-та. "А путин уж нам дан," - в заданном ритме отвечает. В общем-то остальной день был не так уж и важен.

Вторая часть: нецензурная лексика, двадцать, сорок, семь семьсот на девять плюс пятью два, опять матюги, "вы сами выбрали этот путь, поздно жаловаться".

Сначала здесь должна идти длинная речь из неприличных слов. Потом - пауза. Потом - опять неприличные слова. Потом цифры: двадцать три, три девятьсот, тысяча двести, восемь тысяч, потом опять мат, потом "академическая система", ну и мата, сколько останется.

Поездка в Палдиски на край эстонского света. Много думала. Ощущение, словно гонишься за чужими воспоминаниями. Мне почему-то хотелось почувствовать, остается что-то от присутствия в каком-то месте или нет. Вот папа провел там год. Папа не вел никаких дневников, ничего после себя практически не оставил. Мало рассказывал. Что-то помню я. Потом меня не будет, и это эфемерное тоже уйдет совсем. А в этом месте куча народу, оказывается, перебывала (в основном, не по своей воле). Сейчас - крайне странное, пустое место с развалинами петровской крепости, почти трехсотлетним маяком, такой же старой церковью-остовом на берегу. Когда доходишь до края мыса Пакри, открывается такой вид, что поджимается все внутри. Вниз лучше не смотреть - сразу хочется прыгнуть. Облака мошкары, синь невозможная, уступами камень, линии островов по левую руку, ветряки. Людей, кажется, почти нет. Пока ехали туда еще накрыло воспоминаниями очень из детства про поездку на дачу к Пуллисаарам - колли скакали по участку с соснами, барбекю, веселый лялин друг-пульманолог.