Давно не было таких периодов, правда. Опять сон: поначалу не очень какой-то комфортный - словно смесь давней поездки с А. в Юрмалу и какого-то дурного видео про то, как "отсталые" советские, семья военного или номенклатурного работника решила поехать на пикник в дюны осенью в плащах и с кастрюльками. Но потом все резко меняется (то есть, этот холодный мокрый и неприветливый приморский лес был каким-то участком перехода), и я уже не зритель, а сама, и где-то уже в совершенно другом месте прихожу в большой светлый дом-поместье. За окнами солнце и лето, в комнате папа и мама спят, папа, приоткрыв глаза, зовет: "Ты заходи, заходи." Я подхожу, целую его в лоб, подсаживаюсь к кровати, не снимая плаща (то есть, я снаружи пришла в это безмятежное, залитое светом пространство, где папе и маме обоим около сорока,  both in their prime. Потом мы все втроем сидим за столом. Папа в чем-то мягком, типа пижамы. Мама - в струящемся, отрезном по талии платье в стиле поздних восьмидесятых в мелкую клеточку с широким замшевым (тоже мягкое) поясом, в замшевых же коричневых сапогах (маме в реальности, кстати, нравится образ "платье с сапогами"). Мы сидим за столом, как бы завтракаем, но словно бы ничего не едим, и я при этом испытываю абсолютное счастье. Беспокоит меня фоном во всей истории только одно: папа-то, понятно, умер, я его навещаю в хорошем для него месте, а вот мама почему уже здесь - не очень понятно.