И еще одно письмо - Агнеш Немеш Надь пишет Балажу Ленделу в марте 1944 года:

"Дорогой, душа моя, как я печальна. Только что прослушала по радио распоряжения,* о которых тебе наверняка уже известно. Какое абсолютное одиночество слышать подобные вещи в такой семье, как моя. Но да ладно, не будем в подробностях. Я "лишена корней", и точка. Главное, что к нам это не относится. Мне до такой степени кажется, что я практически исчезла, как людям иногда кажется в дни рождения или летней ночью под бескрайним, наполненным ароматами небом. "О, как я одноклеточно мала, я - водросль, я рыба, где я, где я?" И что еще хуже сознания нашей собственной ничтожности, я и надежды свои ощущаю ничтожными. Где та литература? Какой она "распадающийся пейзаж на море", как невесома на барашках пены, как чудовищно не нужна. Кому есть дело до Чоконаи и ионийского лада? Кто такие были Ронсар или Хаксли, или даже сам Флобер? А Рильке? Ты чувствуешь, насколько мы "культурно лишние"? Кому мы нужны? Где наше место? Тебе бы научиться пахать, а мне - замешивать тесто, тогда бы мы куда в большей мере отвечали бы потребностям человечества. И я говорю это не с иронической интонацией, но в растерянности, с растущей верой в собственный голос. Я верю, что мы это все переживем. Но что будет потом? Давай же срочно читать романы про пионеров:** научимся рубить деревья, вырезать каноэ, выращивать капусту. Вспомни про Робинзона, как он радовался когда придумал печь картошку, доить коз и соорудить себе штаны из козлиной шкуры. Какой ты будешь красавчик, Балаж, в таких моднейших штанах. Представила тебя себе и немного развеселилась - видишь, какая у меня гротескная фантазия. Я заостряю реальность до такой степени, что она становится ирреальной."

* Речь о распоряжениях 1944 года в отношении еврейского населения Венгрии - эти правила сделали жизнь евреев в стране (уже после целого ряда антиеврейских законов) практически невыносимой.

** Агнеш Немеш Надь имеет в виду американские романы фронтира.