После утренних пар и шести часов синхрона надо было срочно почистить голову - сходили послушать "венские симфонии". Интересно, как работает ассоциативная память, конечно. Моцартовская 41-ая безотказно помещает меня в мою комнату на 9-ой Красноармейской, где я темным временем года слушаю ее на проигрывателе, сидя одна за столом. Ощущение зыбкого комфорта в этом условно закрытом от внешнего мира пространстве. Правда, во вчерашнем варианте финал вышел какой-то слегка смазанный (мне там - в финале, в смысле, занятна всегда эта тревожность), зато анданте кантабиле практически выбило у меня слезу. Шуберт же был отличный - явно было слышно, что Юровскому (который Дмитрий) его играть веселее. Любопытно, как это у Шуберта - все песни про смерть, а симфонии - не обязательно. Много думала про славянские и венгерские мотивы в венской музыке - в том числе у Моцарта, кстати. Никогда раньше это даже в голову мне не приходило (но я и не музыковед:)) В общем, взбодрилась удивительно.

Потом снилось черт-те что. Сначала мы с дядей Фридрихом (!) пришли в эстонских костюмах в Мариинский (?) театр (точнее, в чем-то типа оперных длинных балахонов, но из ткани с эстонским рисунком, дядя Фридрих был в шапочке и задирал по эстонски кордебалет). Потом был фильм "Амадей", но с подснятой сценой, где Моцарт в черном газовом наряде и черном же парике прохаживается по комнате и поет арию Царицы ночи (!!!). В финале сна на большом экране балет из пластичных и бодрых мужчин (оч. похоже на Борна) в черных же лентах танцевали, а внизу под экраном из мягких кукол разыгрывался традиционный финал "Лебединого", но куклы были вялые, а юноши на экране - упругие и полные энергии.