Странно, конечно, что единственный - натурально единственный - человек, которому я могу без какой-либо самоцензуры сообщить о своей печали непосредственно в момент ее возникновения - это мой сын. Мужу - он хрупок и уязвим, особенно последнее время; маме - ох, я мамина мама, терапевт и все остальное, она вообще не в курсе, что я из мяса и костей. Подруги - есть две, нет, три, но их не всегда хочется беспокоить.  А сын может успокоить и как-то вернуть в реальность. 

 Сегодня приснился фильм в жанре "конец света". Я будто бы работаю в некоей школе учительницей,  у меня много симпатичных коллег-женщин. В условном восьмом классе бузят мальчишки, один - толстый увалень (думали агрессор, оказался нормальный), приходит его мама разбираться. Кругом золотая осень, дело происходит в каком-то районе многоэтажек, школа очень светлая, солнечная. Вдруг видим, что из одного из учеников словно бы выделяются две фигуры - "мужчина" (чем-то похож на актера из "Маски-шоу" - с рыжей бородкой и в верблюжьем пальто) и "женщина" с белым каре. Они - некие демоны. Подходят ко мне и еще к паре учительниц и молча кладут руку нам на плечо, потом уходят и что-то такое делают со всеми - и учениками, и родителями, что те натурально сходят с ума и принимаются друг друга убивать. В какой-то момент ученики вооружаются копьями (?) и бросаются на всех подряд почти римским клином. Но нас (тех, кого "отметили" демоны) все выстрелы и копья минуют. Следующий кадр - пустынный новый мир. Все та же золотая осень, на улицах редкие автомобили, людей осталось очень мало (но остались). Мы с оставшимися в живых коллегами обсуждаем, что делать дальше.

В этот момент оказывается, что мы смотрим фильм, а потом я кому-то рассказываю, что вот сериал по этой книге не очень, а фильм - куда лучше, и мы смотрим на перемотке сериальный вариант, где все как-то "пожиже", на средних планах, без того размаха, что в кино.

Весь сон "выполнен" в заливающем пространство солнечном свете.

 Жизнь моя нынче малорефлективна. То есть, я, конечно, что-то думаю, как-то реагирую, но все это вихрится в таком водовороте, что не отследить. Много театра было. Хорошо. Прочла книжку Долинина про "Путешествие в Арзрум" (никогда не забуду, как и где прочла пушкинский текст впервые и просто благодарна автору) и "Фокус" Степановой. Последняя отзывается против воли: мне не нравится ее письмо, вот совсем не нравится по самым разным причинам, вплоть до любимых словечек, но одновозрастность/ровесничество и невыносимая узнаваемость виденного и пережитого не дает отложить книгу и проигнорировать ее. Еще совершенно поразилась Kádár Erzsébet. 

Гуляли с добрым другом по хорошим местам и понимали/цитировали.

Была на сороковинах мужа хорошей знакомой, и видела отчаяние детей и странных людей как бы ровесников, но каких-то совершенно олдов, я в другом мире живу, оказывается.  И еще: прежде смерти друзей и родных ощущались как бесповоротность. Сейчас смертей вокруг (в силу понятных - в том числе и чисто математических причин) много, и с каждой новой смертью все бесцветней реакция на нее.

 Опять это предчувствие - напряженно оглядываюсь по сторонам. С другой стороны день сегодня как годовщина разных мрачных событий к этом только дополнительно располагает.

 Ночью снился Будапешт - много по нему ездила и фотографировала яркие цвета. Все было цветное, я фотографировала как бы "все синее" или "все зеленое/красное" и т.д. Город был даже зеленее и ярче, чем в реальности. Проснулась со светом. И почему-то вдруг (по пробуждении) резко вспомнила, как мы в июле, перед самым отъездом катались с Г. по Берлину, и он мне вдруг "зашел". При том, что я прежде всегда напряженно относилась к этому городу. А тут вдруг раз! Это когда мы ездили в Шёнхаузен и купили потом коробку мороженого, которое съели в парке.

 После очень напряженных пары рабочих недель дико прокрастинирую - до такой степени, что вместо перевода проверяю студенческие работы, опасный знак:) Снятся сложные многофигурные сны, но я их забываю. В этот приезд мало с кем встречаюсь - отчасти, потому что болела пол-сентября, но и общее какое-то оцепенение охватило. 

Посмотрела - зачем-то - слабый раскрученный фильм с неприятной актрисой и огламуренным домашним насилием, до сих пор противно. Надо срочно "заесть" чем-то человеческим. Из-за противного этого кашля не могу походить на пение. Очень противно и грустно от этого.

Сходила на открытие сезона в БЗ филармонии - "Симфонические танцы" Рахманинова встряхнули не по-детски, было хорошо. Ботинис и понравился, и не во всем, но по-человечески оказался как-то понятен и даже местами близок. Интересны на контрасте Прокофьев и Рахманинов: как будто первый в какой-то момент механизировался и ушел в полную "остраненку", а второй засентименталил. Зато на бис и как бы с идеей показать, мол, я и Чайковского могу, еще увидите, ребята, Ботинис буквально урезал фрагмент из "Лебединого озера" (примерно раза в полтора быстрее - как тут не вспомнить другого греческого стремноватого уже местами дирижера). Поразительно, насколько бесконечно уже затасканный поп-культурой Чайковский бьет без промаха. Ух.

 Зашла купить книгу в подарок подруге, остановилась полистать старые книги - попалась читаная уже в процессе некоторых работ книжка Светланы Бойм "Будущее ностальгии". Странное чувство - у меня с ней и тогда, до всего этого была внутренняя полемика, если можно так клишировано выразиться, и теперь тем более. Какие-то все они советские ужасно, авторы этого поколения. С этими советскими привычками и пороками, в том числе и чисто бытовыми. И ностальгия у них советская. Подумала о том, что это чувство обретает своеобразную выразительность, когда ты и внутри, и снаружи, что в их время, конечно, было невозможно. С другой стороны, очень верными (и на этот раз особенно) показались некоторые мысли и о ностальгии, в частности о том, что "возвращение домой - это то, что разделяет нас" (причем, не совсем в том смысле, в каком об этом говорит Бойм, но это и любопытно) и о воображаемой родине изгнанников. Но какие-то моменты безбожно устарели, эпоха ностальгирования по ностальгии ушла. Потом пришла домой, стала уже подробнее перечитывать эту книгу и обнаружила, что в ней большая глава про Берлин и все места, куда мы почему-то всегда приходим с Г., когда оказываемся в этом неблизком мне, но таком зачем-то знакомом городе. Когда я читала эту книгу по работе, глава про Берлин просто не была мне нужна. А еще в примечаиях переводчика я узнала себя, когда переводила "Тени Петербурга" - он примерно в таких же отношениях с авторским текстом:))) Иронию составляет еще и тот факт, что я даже однажды перевела эссе, посвященное Светлане Бойм. И с этим переводом связано немало забавного.